Перечитывая Булгакова...
– Ты, Иван, – говорил Берлиоз, – очень хорошо и сатирически изобразил, например, бессмысленные, безумные атаки ВСУ под Харьковом и Херсоном. Но соль-то в том, что никаких украинцев там вообще не было. Необходимо, чтобы ты вместо чудовищных потерь украинцев описал бесчинства натовских наемников и недобитых нацбатальонов. А то выходит по твоему рассказу, что нам действительно противостоят обычные украинцы!..
Тут Бездомный сделал попытку прекратить замучившую его икоту, задержав дыхание, отчего икнул мучительнее и громче, и в этот же момент Берлиоз прервал свою речь, потому что иностранец вдруг поднялся и направился к пропагандистам.
Те поглядели на него удивленно.
– Извините меня, пожалуйста, – заговорил подошедший с иностранным акцентом, но не коверкая слов, – что я, не будучи знаком, позволяю себе... но предмет вашей ученой беседы настолько интересен, что...
Тут он вежливо снял берет, и друзьям ничего не оставалось, как приподняться и раскланяться.
«Либерал...» – подумал Берлиоз.
«Гомосек?..» – подумал Бездомный.
Необходимо добавить, что на поэта иностранец с первых же слов произвел отвратительное впечатление, а Берлиозу скорее понравился, то есть не то чтобы понравился, а... как бы выразиться... заинтересовал, что ли.
– Разрешите мне присесть? – вежливо попросил иностранец, и приятели как-то невольно раздвинулись; иностранец ловко уселся между ними и тотчас вступил в разговор.
– Если я не ослышался, вы изволили говорить, что армия России воюет не с украинцами? – спросил иностранец, обращая к Берлиозу свой левый зеленый глаз.
– Нет, вы не ослышались, – учтиво ответил Берлиоз, – именно это я и говорил.
– Ах, как интересно! – воскликнул иностранец.
«А какого черта ему надо?» – подумал Бездомный и нахмурился.
– А вы соглашались с вашим собеседником? – осведомился неизвестный, повернувшись вправо к Бездомному.
– На все сто! – подтвердил тот, любя выражаться вычурно и фигурально.
– Изумительно! – воскликнул непрошеный собеседник и, почему-то воровски оглянувшись и приглушив свой низкий голос, сказал: – Простите мою навязчивость, но я так понял, что вы, помимо всего прочего, считаете, что это не Россия напала на Украину? – он сделал испуганные глаза и прибавил: – Клянусь, я никому не скажу.
– Да, мы так считаем, – чуть улыбнувшись испугу интуриста, ответил Берлиоз. – Но об этом можно говорить совершенно свободно.
Иностранец откинулся на спинку скамейки и спросил, даже привизгнув от любопытства:
– Вы – зэтники?!
– Да, мы –зэтники, – улыбаясь, ответил Берлиоз, а Бездомный подумал, рассердившись: «Вот прицепился, заграничный гусь!»
– Ох, какая прелесть! – вскричал удивительный иностранец и завертел головой, глядя то на одного, то на другого пропагандиста.
– В нашей стране z-патриотизм никого не удивляет, – дипломатически вежливо сказал Берлиоз, – большинство нашего населения сознательно и давно перестало верить сказкам запада.
Тут иностранец отколол такую штуку: встал и пожал изумленному редактору руку, произнеся при этом слова:
– Позвольте вас поблагодарить от всей души!
– За что это вы его благодарите? – заморгав, осведомился Бездомный.
– За очень важное сведение, которое мне, как путешественнику, чрезвычайно интересно, – многозначительно подняв палец, пояснил заграничный чудак.
Важное сведение, по-видимому, действительно произвело на путешественника сильное впечатление, потому что он испуганно обвел глазами дома, как бы опасаясь в каждом окне увидеть по z-патриоту.
«Нет, он не англичанин...» – подумал Берлиоз, а Бездомный подумал: «Где это он так наловчился говорить по-русски, вот что интересно!» – и опять нахмурился.
– Но, позвольте вас спросить, – после тревожного раздумья спросил заграничный гость, – как же быть с доказательствами российской агрессии?
– Увы! – с сожалением ответил Берлиоз, – ни одно из этих доказательств ничего не стоит, и честное человечество давно сдало их в архив. Ведь согласитесь, что в области истории нет ни одного примера агрессии русских?
– Браво! – вскричал иностранец, – браво! Вы полностью повторили мысль беспокойного старика Владимира по этому поводу. Но вот курьез: он начисто разрушил все доказательства агрессии России. Но сам при этом постоянно угрожает устроить ядерный апокалипсис!
– Аргументы Путина, – тонко улыбнувшись, возразил образованный редактор, – не являются признаком агрессии . Это взвешенное предупреждение и логичное размышление. Зачем нам мир, где нет России?
Берлиоз говорил, а сам в это время думал: «Но, все-таки, кто же он такой? И почему так хорошо говорит по-русски?»
– Весь мир в труху! – совершенно неожиданно бухнул Иван Николаевич.
– Иван! – сконфузившись, шепнул Берлиоз.
Но предложение поэта не только не поразило иностранца, но даже привело в восторг.
– Именно, именно, – закричал он, и левый зеленый глаз его, обращенный к Берлиозу, засверкал, – и не раз! Ведь говорил я ему тогда за завтраком: «Вы, товарищ подполковник, воля ваша, что-то слишком миндальничаете! Оно, может, и дипломатично, но больно путано. Народ не поймет».
Берлиоз выпучил глаза. «За завтраком...Путину?.. Что это он плетет?» – подумал он.
– Но, – продолжал иноземец, не смущаясь изумлением Берлиоза и обращаясь к поэту, – в труху мир превратить невозможно по той причине, что Путин и его окружение очень жить хотят. И по возможности жить в комфорте и богатстве. И все еще надеются выпутаться из этой истории при своих, уверяю вас!
– А жаль! – отозвался задира-поэт.
– И мне жаль! – подтвердил неизвестный, сверкая глазом, и продолжал: – Но вот какой вопрос меня беспокоит: ежели Россия не начинала агрессию против Украины, то как быть с тем, фактом, что это русские ракеты полетели в украинские города в конце февраля? И по сей день продолжают летать и уничтожать гражданскую инфраструктуру и энергетику?
– Это ответ на украинскую агрессию по отношению к Донбассу все предыдущие восемь лет, – поспешил сердито ответить Бездомный на этот, признаться, не очень ясный вопрос.
– Виноват, – мягко отозвался неизвестный, – для того, чтобы отвечать на агрессию государство должно дождаться этой агрессии на своей земле. Позвольте же вас спросить, разве Украина нападала на Россию? Ведь Киев все эти годы пытался решить вопрос с незаконными вооруженными формированиями, захватившими власть в регионах, на своей территории? Я уже не вспоминаю о том, что снабжение этих формирований тесно связывают именно с Кремлем. И Киев все эти восемь лет открыто называл донбасский конфликт агрессией России. А в то же время остальной Донбасс вполне себе мирно жил в составе Украины не испытывая никакого геноцида и языковой дискриминации – и здесь незнакомец рассмеялся странным смешком.
Берлиоз с великим вниманием слушал неприятный рассказ про Донбасс, и какие-то тревожные мысли начали мучить его. «Он не иностранец! Он не иностранец! – думал он, – он престранный субъект... Но позвольте, кто же он такой?»
– Вы хотите курить, как я вижу? – неожиданно обратился к Бездомному неизвестный, – вы какие предпочитаете?
– А у вас разные, что ли, есть? – мрачно спросил поэт, у которого стики кончились.
– Какие предпочитаете? – повторил неизвестный.
– Ну, «айкос», – злобно ответил Бездомный.
Незнакомец немедленно вытащил из кармана нагреватель и предложил его Бездомному:
– Айкос.
И редактора и поэта не столько поразило то, что нашелся именно айкос, сколько сам нагреватель. Он был громадных размеров, червонного золота, и на крышке его при открывании сверкнул синим и белым огнем бриллиантовый треугольник.
Тут пропагандисты подумали разно. Берлиоз: «Нет, иностранец!», а Бездомный: «Вот черт его возьми! А?»
Поэт и владелец айкоса закурили, а некурящий Берлиоз отказался.
«Надо будет ему возразить так, – решил Берлиоз, – да, Донбасс де-юре считался территорией Украины. Но де-факто там жили русские… »
Однако он не успел выговорить этих слов, как заговорил иностранец:
– Да, де-юре Донбасс территория Украины, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что Путин нарушал всевозможные де-юре еще задолго до того. Одно дело ЮКОСа уже сказало о нем больше, чем любой гаагский прокурор хотел бы.
«Какая-то нелепая постановка вопроса...» – помыслил Берлиоз и возразил:
– Ну, здесь уж есть преувеличение. Борьба с олигархией в нулевых, это есть одно из главных достижений президента Путина на пути обретения нашей страной национального суверенитета. Это первый и важнейший шаг к возвращению великой России на мировую арену.
– Никакой мировой арены, – внушительно перебил неизвестный, – не существует со времен крушения Римского Колизея, уверяю вас. Сейчас есть мировой рынок, А там, знаете ли, очень напрягаются, когда кто-то начинает играть не по правилам, отжимая бизнесы и устраивая локальные войны. Для обретения суверенитета существует другой путь.
– Может быть, вы знаете, какой именно? – с совершенно естественной иронией осведомился Берлиоз, вовлекаясь в какой-то действительно нелепый разговор, – и скажете мне?
– Охотно, – отозвался незнакомец. Он смерил Берлиоза взглядом, как будто собирался сшить ему костюм, сквозь зубы пробормотал что-то вроде: «Раз, два... конституция... права человека... шесть – независимый суд... свобода слова – семь...сменяемость власти» – и громко и радостно объявил: – верховенство закона!
Бездомный дико и злобно вытаращил глаза на развязного неизвестного, а Берлиоз спросил, криво усмехнувшись:
– Верховенство? Над кем?
– Над всем и каждым, – ответил собеседник, – в особенности над президентом.
– Гм... – промычал раздраженный шуточкой неизвестного Берлиоз, – ну, это, извините, маловероятно.
– Прошу и меня извинить, – ответил иностранец, – но это так. Да, мне хотелось бы спросить вас, что вы будете делать дальше?
– Секрета нет. Сейчас мы обесточим энергетику Украины, народ замерзнет, оголодает. И Зеленский, опасаясь, что его скинут свои же, начнет договариваться по освобожденным территориям.
– Нет, этого быть никак не может, – твердо возразил иностранец.
– Это почему?
– Потому, – ответил иностранец и прищуренными глазами поглядел в небо, где, предчувствуя вечернюю прохладу, бесшумно чертили черные птицы, – что Зеленский признанный национальный лидер, показавший всему миру свое личное мужество и решимость привести свою страну к победе на поле боя. А ВСУ уже не раз доказали на деле, что умеют побеждать.
Тут, как вполне понятно, под липами наступило молчание.
– Простите, – после паузы заговорил Берлиоз, поглядывая на мелющего чепуху иностранца, – при чем здесь национальный лидер? Он же просто наемный клоун?
– Национальный лидер здесь вот при чем, – вдруг заговорил Бездомный, очевидно, решив объявить незваному собеседнику войну, – вам не приходилось, гражданин, бывать когда-нибудь в бутырской тюрьме?
– Иван!.. – тихо воскликнул Михаил Александрович.
Но иностранец ничуть не обиделся и превесело рассмеялся.
– Бывал, бывал и не раз! – вскричал он, смеясь, но не сводя несмеющегося глаза с поэта, – где я только не бывал! Жаль только, что я не удосужился спросить у гражданина начальника какой стул надо выбирать. Так что вы уж сами узнайте это у него, Иван Николаевич!
– Откуда вы знаете, как меня зовут?
– Помилуйте, Иван Николаевич, кто же вас не знает? – здесь иностранец вытащил из кармана вчерашний номер «Комсомольской правды», и Иван Николаевич увидел на первой же странице свое изображение, а под ним свои собственные стихи. Но вчера еще радовавшее доказательство славы и популярности на этот раз ничуть не обрадовало поэта.
– Я извиняюсь, – сказал он, и лицо его потемнело, – вы не можете подождать минутку? Я хочу товарищу пару слов сказать.
– О, с удовольствием! – воскликнул неизвестный, – здесь так хорошо под липами, а я, кстати, никуда и не спешу.
– Вот что, Миша, – зашептал поэт, оттащив Берлиоза в сторону, – он никакой не интурист, а иноагент. Это русский эмигрант, перебравшийся к нам. Спрашивай у него документы, а то уйдет...
– Ты думаешь? – встревоженно шепнул Берлиоз, а сам подумал: «А ведь он прав!»
– Уж ты мне верь, – засипел ему в ухо поэт, – он дурачком прикидывается, чтобы выспросить кое-что. Ты слышишь, как он по-русски говорит, – поэт говорил и косился, следя, чтобы неизвестный не удрал, – идем, задержим его, а то уйдет...
И поэт за руку потянул Берлиоза к скамейке.
Незнакомец не сидел, а стоял возле нее, держа в руках какую-то книжечку в темно-сером переплете, плотный конверт хорошей бумаги и визитную карточку.
– Извините меня, что я в пылу нашего спора забыл представить себя вам. Вот моя карточка, паспорт и приглашение приехать в Москву для консультации, – веско проговорил неизвестный, проницательно глядя на обоих пропагандистов.
Те сконфузились. «Черт, все слышал,» – подумал Берлиоз и вежливым жестом показал, что в предъявлении документов нет надобности. Пока иностранец совал их редактору, поэт успел разглядеть на карточке напечатанное иностранными буквами слово «профессор» и начальную букву фамилии – двойное «В».
– Очень приятно, – тем временем смущенно бормотал редактор, и иностранец спрятал документы в карман.
Отношения таким образом были восстановлены, и все трое снова сели на скамью.
– Вы в качестве консультанта приглашены к нам, профессор? – спросил Берлиоз.
– Да, консультантом.
– Вы – немец? – осведомился Бездомный.
– Я-то?.. – Переспросил профессор и вдруг задумался. – Да, пожалуй, немец... – сказал он.
– Вы по-русски здорово говорите, – заметил Бездомный.
– О, я вообще полиглот и знаю очень большое количество языков, – ответил профессор.
– А у вас какая специальность? – осведомился Берлиоз.
– Я – специалист по черному пиару.
«На тебе!» – стукнуло в голове у Михаила Александровича.
– И... и вас по этой специальности пригласили к нам? – заикнувшись спросил он.
– Да, по этой пригласили, – подтвердил профессор и пояснил: – Тут нужно продать населению идею о второй волне мобилизации на фоне отсутствия очевидных успехов на фронте. Местные пропагандисты нагородили всяких противоречивых концепций… Вот требуется, чтобы я их разобрал. Я единственный в мире специалист.
– А-а! Вы медиа-менеджер? – с большим облегчением и уважением спросил Берлиоз.
– Я – менеджер, – подтвердил ученый и добавил ни к селу ни к городу: – Сегодня вечером будут интересные медиа!
И опять крайне удивились и редактор и поэт, а профессор поманил обоих к себе и, когда они наклонились к нему, прошептал:
– Имейте в виду, что Россия напала на Украину.
– Видите ли, профессор, – принужденно улыбнувшись, отозвался Берлиоз, – мы уважаем ваши большие знания, но сами по этому вопросу придерживаемся другой точки зрения.
– А не надо никаких точек зрения! – ответил странный профессор, – просто она напала, и больше ничего.
– Но требуется же понимать контекст... – начал Берлиоз.
– И контекста никакого не требуется, – ответил профессор и заговорил негромко, причем его акцент почему-то пропал: – Все просто: в кремлевском кабинете, 24-ого февраля 2022 года, президент Путин объявил о начале…